Запоздалый подарок ждущим нормальную проду

ВАЛЕНТИНКА

Название: Валентинка
Автор: Элья Бронски
Жанр: дразнилка ббл, романс, флафф, чуть-чуть ангста, АУ
Пейринг: Гакт \ Уэда Татсуя (KAT-TUN, JE)
Рейтинг: PG-11
Содержание: у драббла??? Не смешите мои тапочки! Быстрее прочитать!
Отказ от прав: ни Гакт, Ю и Чача, ни Уэда мне не принадлежат… к моему глубокому горю). Они – свои собственные, ну и Татсуя еще частично принадлежит Johnny's Entertainment.
От автора: /см. примечание после текста./

"Я торопливо шагаю по коридорам больницы..."

~&~&~&~

Я торопливо шагаю по коридорам больницы. В шесть утра меня подбросило от звонка с твоей мелодией, и я услышал голос Ю-сана – ужасно усталый, хриплый и печальный:
- Уэда-кун…
Уже набегу, отменяя по второй линии вечерний концерт, я услышал страшное продолжение:
- Уэда-кун, Гаку просил позвонить тебе…
Просил позвонить?!?
Случилось что-то очень страшное.
- Где?!?!
- Уэда-кун… больница «Моримото»… Южный Токио…
Дневную репетицию я отменил, уже взбегая по трапу самолета, а про 10-часовую фотосессию совсем забыл, только перед самым взлетом мелькнуло что-то в подсознании.
И вот сейчас – я практически бегу по больнице – ну где?!.. Где эта проклятая палата номер 66?!?
От белых халатов немеют глаза, в ушах отдается звон скальпелей и прочих врачебных инструментов и склянок, голова кружится от запаха лекарств, кажется даже на языке вкус лекарства. По сторонам мелькают палаты, кабинеты, какие-то комнаты…
- С днем влюбленных тебя, сердце моё! – слышу в стороне чей-то голос.
Поворачиваюсь: в приоткрытую дверь чужой палаты видно огромный букет алых роз и крошечного японца в традиционной одежде, теряющегося за этим букетом, пытающегося вручить его миловидной европейке на больничной койке.
Сегодня день Валентина?..
Конечно, Ю-сан не сказал номер палаты, я сам с большими трудностями выяснил его в приемной, мне еще пришлось очень долго доказывать, что я – твой близкий друг, а не безумный фанат или не менее безумный конкурент по музыкальной сцене.
Я еще прибавляю скорости, торопясь успеть, обогнать, добежать…
Я не знаю, что случилось, но наверно что-то очень страшное: уже в такси, по дороге из аэропорта я краем уха услышал твое имя по радио и чуть прислушался – достаточно, что бы услышать, что ты ОТМЕНИЛ КОНЦЕРТ!!! Что же должно было произойти, чтобы ты отказался выступать?!?
- Молодой человек! – я чуть не налетаю на высокую седую строгую даму в халате врача.
Палата 63… Значит, вот там… Уже через три двери…
- Простите, сенсей, - делаю шаг в сторону.
- Молодой человек! – да что же ей нужно?!.. Она укоризненно машет рукой на мой карман и на стену справа: из кармана слышна твоя мелодия мобильного, а на стене – знак. Я бы наверно засмеялся, но это уже будет истерикой: на знаке – перечеркнутый телефон и просьба отключить звук у мобильного.
Я только отмахиваюсь – вон твоя палата… Она все еще не дает мне пройти и укоризненно смотрит. Тащу из кармана телефон – руки трясутся. Я не хочу… Я боюсь… Мне заранее страшно от того, что я могу услышать… Наверно от шока пальцы не слушаются, у меня не получается выключить жуткий аппарат, только нажать кнопку вызова и зачем-то поднести к уху трубку… Нет…
- Татсуя… - это ты!!! Это твой голос – то же усталый, хриплый, кажется сдавленный от боли.
- Га… Гаку… Гакуто… - глазам мокро, все плывет, но я не плачу – меня трясет от радости, замечаю сочувственно-понимающий взгляд сенсея, подлетаю к твоей двери. – Гакт...
Я распахиваю дверь в палату, а ты говоришь в трубку, еще не зная…
- С днем Валентина, Татсуя!
- Гакто!!.. – я теряю голос, видя тебя, одними губами беззвучно шепчу, - Как ты меня напугал, Гакто-сан…
Ты полусидишь на больничной койке, рука в гипсе, твоя драгоценная рабочая левая рука загипсована от кончиков ногтей до плеча, и гипс уходит куда-то дальше на спину. Ты удивленно смотришь на меня, а я не могу, я все-таки плачу, ревел бы в голос, но он пропал от шока, и я только смеюсь и плачу беззвучно, и подлетаю к койке и плюхаюсь около тебя на колени, больно ударяясь о пол, и пытаюсь поцеловать гипс, нет, целую твои пальцы, выглядывающие из него.
Голос, наконец, возвращается:
- Гакто-сан, боже, как же ты меня испугал… Что случилось?!
- Споткнулся на ночной репетиции, - это не ты отвечаешь, ты все еще поражен моим приходом. А я вдруг замечаю, что по другую сторону кровати стоит Ю-сан, поджимающий недовольно губы и требовательно протягивающий руку за телефоном, который ты до сих пор сжимаешь в здоровой руке. – Перелом плеча.
- Перелом? – переспрашиваю я. – А КОНЦЕРТ?!? Я думал… Я думал – всё, - шепотом заканчиваю я.
Ты же наркоман. Ты просто шоу-наркоман! Ты ведь будешь выступать, пока не свалишься, пока не унесут, и ты уже прекрасно это понимаешь сам, ты готов к этому, ты сам этого хочешь… Ты же боишься смерти! Ты сам говорил, что хочешь умереть на сцене, чтобы не успеть встретиться с бледнолицей старухой, чтобы это не было тихо, жутко и в старости…
- Это я отменил. Мы устали, - я вздрагиваю и оборачиваюсь – на подоконнике, отодвинув в угол цветок в горшке, сидит, скрестив ноги в позу лотоса, Чачамару-сан – такой же изможденный и мрачный.
- Устали?..
- Концерт – репетиция – концерт – репетиция – запись – концерт – интервью – фотосессия – концерт… - снова подает голос Ю-сан.
- Татсуя, - я поворачиваюсь к тебе. – Что ты здесь делаешь?!
- Я… я-я… - я обалдеваю, по-другому не сказать, - шесть утра…твой звонок…отменил концерт…Ю-сан сказал… прилетел… - бессвязно лепечу я.
- Что сказал «Ю-сан»?!
- Б-больница… Ты… позвонить… просил… - голос опять пропадает – уже от воспоминания о пережитом ужасе.
С подоконника фыркают. Ю-сан со смешком влезает в разговор:
- Да он просто набрать не мог – правой не удобно по кнопкам…
- Я поздравить хотел… - ты почти оправдываешься… Ты оправдываешься?! – С днем влюбленных… С днем Валентина…
- Так это в-валентинка была?!?! – я, кажется, кричу и пытаюсь стукнуть тебя по руке, разбить этот чертов гипс!.. Ты перехватываешь мою руку своей здоровой рукой, тянешь меня к себе, я поднимаюсь с пола, присаживаюсь на твою кровать.
- Не шуми, - просишь ты, а в глазах пляшут чертики и смешинки, и еще что-то, я такого выражения у тебя почти не помню. – Ты из-за меня концерт отменил?
Это ты меня научил кричать и шуметь. И поступать, как вздумается, если надо. И я из-за тебя научился читать чужие эмоции по глазам, жестам и интонациям.
Такого тебя я едва могу вспомнить. Такие глаза у тебя были, когда мы первый раз вместе спели нашу песню. И второй раз - когда ты вручил мне помятый клочок бумаги со словами еще одной песни – которую написал для меня.
- Я не учил тебя отменять концерты! – ты пытаешься возмутиться, но чертики в глазах уже начинают танцевать румбу, а эта эмоция во взгляде…
- Ты научил меня… другому научил… - я, кажется, начинаю краснеть и отворачиваюсь, натыкаясь взглядом на фигуру Чачамару-сана на подоконнике.
Ты поворачиваешься к окну, потом – в другую сторону:
- Ребят, может, выйдете в кори…
- Не надейся! – смеется Ю-сан.
От окна тоже хихикают:
- С тебя станется гипс раскурочить и в окно сигануть!
- Идиоты, - ты притворно вздыхаешь и улыбаешься уже совсем открыто.
- Гакто-сан…
- Татсуя, - ты протягиваешь здоровую руку и вытираешь с моего лица соленую влагу. – Не плачь, пожалуйста… - ты просишь?!? – Прости, что напугал… - извиняешься?!?!
Я откашливаюсь и поворачиваюсь к окну… Нет, лучше Ю-сан…
- Ю-сан, у Гакуто-самы только перелом? – уточняю я.
С подоконника в голос ржут:
- А там нечего сотрясать!
Ю-сан тоже улыбается и кивает:
- Только перелом. Три месяца зарастать будет.
- Татсуя, - ты притягиваешь меня еще ближе к себе. Ерошишь мне волосы здоровой рукой.
Меня опять начинает трясти, снова текут предательские слезы, я прижимаюсь щекой к твоей руке, целую твои пальцы, гладящие меня по лицу, вытирающие с лица влагу. Ты обнимаешь меня здоровой рукой и целуешь… Так ты меня никогда… наверно еще никогда… и до меня, кажется, никого… что бы так ласково и нежно, так осторожно и бережно – ты еще не целовал… Я едва не отшатываюсь, но потом сдаюсь этим мягким, теплым, чуть шероховатым и обкусанным, но таким родным губам, сдаюсь тебе… Теперь у меня на самом деле вкус лекарства на языке.
Мне плевать, что смотрят, плевать, что ты сам требовал им даже не намекать, им – твоим, наверно, самым близким и родным друзьям, семье твоей – ты ведь сам… Ты меня сам целуешь, обнимаешь и ласкаешь – при них. Значит – можно. Нужно, значит.
И все-таки, наверно, есть там чему сотрясаться.
Мне становится смешно. Я знаю – это истерика, но не могу удержаться.
Ты же не был никогда таким – мягким, нежным, открытым и честным – и с близкими и с собой тоже. Вот – пожалуйста:
- Знаете, я тоже устал. Наверно, - и смешинки в глазах, а лицо вдруг становится таким усталым и старым чуть-чуть. Сразу чувствую нашу с тобой разницу, становится неловко, отодвигаюсь… Нет. Ты не пускаешь. – Татсуя, куда ты?
- Я… - не могу. Просто не могу сказать это вслух. Ты, может, и не разозлишься – при людях, да на больничной койке – но мне самому неприятно будет. – Тебе отдыхать надо, - лгу я. Ну, отдыхать-то тебе наверно надо. Но я все равно лгу.
- Останься уже, раз отменил концерт, - снова эти странные почти незнакомые просительные нотки в твоем голосе – и я теряюсь: поддаюсь, не ухожу.
- Гакто-сан, я думал… это за те фотографии – ну, месть вроде как, - признаюсь я.
Он смеется, морщится, пытается придержать здоровой рукой место перелома, но все еще смеется.
- Прости, Татсуя, я не ожидал…что ты так вот – с места сорвешься, - ты снова тянешь ко мне руку – приласкать, обнять. Замираешь на секунду и пристально смотришь на Ю-сана.
- Мы отвернемся, - обещает Чачамару-сан с подоконника.
- Еще бы уши заткнуть, - ворчит Ю-сан, торопливо отворачиваясь и пряча красное от смущения лицо.
Ты опять ерошишь мне волосы.
- Ты зачем опять осветлился? – ворчишь. – Снова под меня закосить пытаешься, - хихикаешь. – Не выйдет, Татсуя, - щелкаешь меня по носу, - Ты слишком мягкий и податливый…
Я уворачиваюсь от очередной ласки и прячу лицо в ладонях.
- Гакуто-сама! – притворно возмущаюсь я, чувствуя, как к щекам приливает кровь.
Он опять смеется, вернее, просто улыбается – радостно, как ребенок.
- Я рад, что ты здесь. Я скучал, - признаешься ты, и я опять пораженно замираю. Рядом издают звук удивления – похоже, и с ними ты не настолько откровенен и искренен в чувствах. – С днем Валентина, Тат-чан!
Ты всегда называл меня только по имени, без этих, как ты их называешь «соплей в сиропе» и «сюсюканий»…
- С днем влюбленных, Гакто-сан!

~&~&~&~

Примечание: этот драббл относится к «вселенной» более крупного фика «ALTернатива» - АУ по Джоннис-фандому. Упоминающийся эпизод с фотографиями – как раз описывается в «Жвачке» (на момент написания драббла – этот эпизод еще лишь «в проекте»). За «аксиомы» стоит так же принять следующие вещи: а) Уэда ушел из JE после изгнания оттуда же Аканиши Джина и развала группы KAT-TUN, Татсуя уже больше года делает сольную карьеру; б) после записи песни с Гактом, Уэда начал с ним встречаться, роман у них длится уже около полугода.
От автора: забавно-странный факт об этом драббле хотите?) Начально-черновая версия была придумана «на сон грядущий» несколько дней назад – практически ночью, а записана только на следующий день. Мое вечное «что вижу, то пою» в этот раз вывернулось на изнанку: тема со звонком в шесть утра из фика перешла в реальность, и этот самый реально прозвучавший в шесть утра звонок меня напугал едва ли не так же, как и беднягу-Татсую, а уж такое предвидение \ совпадение поразило наверно так же, как Тат-чана – добрый Гакт))). Из реального, наоборот перенесенного в фик – наверно, крупнейшее – это описание травмы Гаку)).